Родоначальники исторического жанра
Исторические картины Репина были, как мы указываем, непоследовательными отступлениями в его творчестве. То же самое можно сказать и об исторических картинах Перова, о картинах Якоби, Верещагина и Крамского, наконец, даже о таких картинах Ге, как его "Екатерина II у гроба Елизаветы" или его "Пушкин на акте в лицее". Все эти явления лишь указывают на отсутствие настоящей почвы у наших представителей искусства 1860-x годов.
Однако рядом с этими явлениями уже в 1870-x годах обнаружилось известное течение в русской живописи, также избравшее своим предметом историю, но уже имевшее другие основания. На почве исторической живописи произошел у нас первый поворот от узкого направленческого реализма к более свободному творчеству. Разумеется, как признак такого поворота можно рассматривать и картины Репина, Поленова и даже К. Маковского. Однако в творчестве этих художников мы наблюдаем лишь отражения, тогда как подлинные явления дали другие мастера.
Родоначальником национально-русской исторической живописи был В. Шварц (1838-1869). Он первый отошел от традиции "Осады Пскова" и пожелал приподнять завесу, отделявшую нас от допетровской Руси.
В этом его большая заслуга. Но Шварц не был крупным художником. Ему принадлежит честь многих открытий в области костюма, обстановки, нравов, всего внешнего вида нашей старины, но Шварцу не хватало сил это оживить, дать убедительные и живые картины прошлого. Шварц был очень добросовестным, внимательным, влюбленным в свое дело дилетантом. Но у него не было ни настоящего живописного дара, ни настоящего художественного темперамента, ни солидных школьных знаний.
Однако Шварц проложил путь, и по нему пошли другие более сильные мастера. Среди них первое место занимает Суриков (род. в 1848 г.), значение которого не исчерпывается одною исторической живописью. Мощью своего дарования Суриков нанес самый решительный удар всему искусству своих товарищей- передвижников.
Он показал, насколько интересна и значительна красота самых ужасных событий в сравнении с принципиальным понуканием нравоучительной тенденции. Он порвал первый все связи с сентиментально-гуманными, но далеко не художественными идеалами 1860-x годов.
Мы не забываем заслуг "идеалистского реализма" Ге и Крамского, в победе над искусством 1860-x годов значительную роль сыграл и Репин; наконец, разумеется, поворот от служения социальным интересам к более свободному художественному творчеству произошел и не без влияния обстоятельств - всей политической реакции царствования Александра III, придавившей общественную пропаганду.
Но среди этих факторов для самой русской живописи едва ли найдется один, который имел бы такой смысл, как картины Сурикова. Они должны были произвести на наших живописцев то же "встряхивающее" впечатление, какое в литературе произвели Достоевский и Толстой. Точно открылись двери и почувствовался приток свежего воздуха.
Мы не станем разбирать произведений Сурикова. Их мощный трагизм, их чисто эстетическая сущность, их историческая убедительность достаточно всем известны.
Точно так же не имеет смысла повторять здесь то, на что мы указывали не раз: на "прекрасное безобразие" исполнения суриковских картин, на его "красивые грязные" краски, на страстную бессистематическую технику его живописи, опрокидывающую все традиции школы. Нам кажется, что в настоящем труде важнее отметить значение Сурикова в общем течении нашего художества.
Только что мы говорили о значении Сурикова в повороте, произошедшем от направленского реализма к чистому реализму и к идеализму. Следует теперь еще указать на его чисто художественное влияние. Суриков дал новую чисто русскую гамму красок, которой воспользовались Репин и Васнецов и следы которой мы можем найти в "пасмурной" палитре Левитана, Коровина, Серова и всех новых москвичей.
Суриков же угадал первый и странную красивость древнерусского колорита, вычурно декоративного настоящего русского "стиля". Этими открытиями его воспользовались: оба Васнецова, Сологуб, Поленов, Малютин, Рябушкин и С. Иванов. Наконец, Суриков уже в своем "Меншикове в Березове" 1883 года нашел совершенно особый тип женской красоты - тип несказуемой печали и глубокой чувственной прелести, который был затем использован без конца Васнецовым и который превращен Нестеровым в нечто до отвращения приторное. Суриковым увлекалась вся Москва 1880-x и 1890-x годов, и немудрено поэтому, если встречаются отголоски его мыслей, красок, форм и композиции даже в произведениях самых далеких от него, по направлению, художников.
 Отречение св. Петра (Герард Зегерс) |  Петергоф. Вазы у канала. 1942 г. |  Блудный сын (Ганс Зебальд Бегам) |