1-2-3-4-5-6
Глава 1. Наши странные медовые месяцы.
Болезнь “Молодой” и неожиданные последствия оной.
Уже через две недели после нашей свадьбы бедная моя Атя заболела снова,— в третий раз в том же году — и, однако, это печальное само по себе обстоятельство послужило нам в конце концов на пользу и даже на радость. Благодаря этой болезни, так некстати исказившей нам первые шесть “медовых недель”, они растянулись затем почти на полгода и даже украсились непредвиденным образом традиционным Voyage de noces1.
Расскажу все по порядку. Итак, после того, что Атя на правах моей супруги поселилась в нашем родительском доме, мы зажили в нем полными хозяевами его, так как уже на следующее после свадьбы утро и папа, и Катя, и Женя — все уехали к себе на дачи в Финляндию, и в нашем распоряжении оказалась квартира в десять комнат,— для меня родная, в мельчайших закоулках знакомая, для Ати же скорее чужая. Под ваше же начальство попали и две наши старые прислуги. Стали нас навещать друзья, оставшиеся на лето в Петербурге: Валечка, Бакст, Нурок. Дима и Сережа проживали уже в родовом Богдановском. Мы угощали друзей стряпней Степаниды, которая, хоть и не значилась кухаркой, однако могла бы заткнуть за пояс любую специалистку по кухонному делу. Ее супы, ее бифштексы “по-гамбургски” были настоящим объеденьем, только вот десерты не очень удавались; спасали ягоды и соседство знаменитой на весь Петербург кондитерской Иванова на Театральной площади, где как раз летом изготовлялись изумительные сладкие пироги с земляникой и во всякое время разнообразные пирожные; последние очень крупного размера стоили всего пять копеек штука. В хорошую погоду, следуя обычаю, установленному мамочкой, мы обедали на балконе, где вдоль перил стояли цветы, а уютность сообщала опущенная белая маркиза. Странно, “смешно” и очаровательно было все это, особенно видеть Атю в роли хозяйки нашего дома, заказывающей обед, проверяющей счета, дающей распоряжения нашим старушкам. С присущим ей тактом Атя ни в чем не меняла установленного строя, и наши прислуги это ценили, забыв прежние неприязненные чувства, которыми они было заразились от других в отношении моей избранницы.
Это блаженное состояние длилось, впрочем, недолго,— уже через четыре дня мы, не откладывая, отправились навестить наших, кого в Финляндии, кого в Петергофе. Как папина дача, так и та, на которой жил Альбер на берегах Саймонского канала, были полны молодежи, а в малом расстоянии от этих дач жили Кавосы,— мой кузен Евгений Цезаревич со своей молодой женой и с детьми, еще не вышедшими из детского возраста. Мы очень любили милейшую Екатерину Сергеевну Зарудную-Кавос (я знал ее с раннего детства), которая к тому же была вовсе не бездарной художницей и как раз в те годы переживала расцвет своего таланта.2 Следует также запомнить, что Женя Кавос и его жена в период нашего “родственного остракизма” были из первых наряду с Сомовыми, с Десмондами и с Обером, кто открыл нам свои двери, и раза два мы даже были приглашены на их балы, вернее, на те многолюдные и непринужденные “танцульки” (sauteries), которые происходили в обширной мастерской Екатерины Сергеевны, построенной в мансардном этаже прелестного Кавосского дома. Я особенно ценил их общество, во-первых, потому, что и Женя выказывал интерес к искусству (я уже, кажется, упомянул о затеянном им художественном издательстве3) и потому еще, что их дом служил сборным пунктом для многих весьма интересных и значительных людей. Именно здесь я часто встречал И. Е. Репина и многих других художников; здесь же я заслушивался вдохновенных или полных каверзной иронии речей Владимира Соловьева4, портрет которого, писанный Катенькой Зарудной, почитался как весьма схожий; здесь же бывал историк Бестужев-Рюмин5 (основатель Бестужевских курсов6), остроумнейший собеседник А. Ф. Кони7, будущий “трибун” Ф. И. Родичев8 (женатый на сестре Екатерины Сергеевны), предводитель дворянства и археолог граф Алексей Александрович Бобринский (и его писала моя кузина) и вице-президент Академии художеств граф И. И. Толстой... всех не перечислить. Особенно же меня пленил брат хозяйки дома “неистовый” Саша Зарудный9 — впоследствии стяжавший себе славу в качестве блестящего и благородного адвоката и кончивший свое общественное служение на посту (не слишком удачливого) министра юстиции Временного правительства. Тогда же, в 90-х годах, “Саша” по окончании Училища правоведения только еще начинал свою карьеру. На нем мне хочется здесь остановиться. Однако я не стану касаться его общественной деятельности, а хочется занести в эти записки то, чем он меня (и многих других) пленил, почему на наших фамильных сборищах именно Саша Зарудный давал всему какой-то особый тон, оживлял и будоражил даже и самых апатичных людей.
1 Свадебное путешествие (французский).
2 Зарудная-Кавос Екатерина Сергеевна (1861 — 1917) — художница, график. В 1887 г. окончила Академию художеств, где училась у П. П. Чистякова. В 1885— 1886 гг. в Париже посещала студию К. Дюрана и академию Жюльена.
3 Речь идет о сатирическом журнале “Леший”.
4 Соловьев Владимир Сергеевич (1853 — 1900) — поэт, публицист, философ-идеалист, оказавший большое влияние на литературный процесс, мировоззрение Ф. М. Достоевского, особенно же на эстетику поэтов-символистов.
5 Бестужев-Рюмин Константин Николаевич (1829 — 1897) — профессор Петербургского университета с 1865 г.
6 Высшие женские курсы в Петербурге были основаны в 1878 г.
7 Кони Анатолий Федорович (1844 — 1927) — юрист, судебный и общественный деятель.
8 Родичев Ф. И. (1856) — юрист, был одним из лидеров партии кадетов.
9 Зарудный Александр Сергеевич (1863 — 1934) — народник-социалист, адвокат, политический деятель.
1-2-3-4-5-6
 Лесные дали (Шишкин И.И., 1884) |  После дождя (Куинджи А.И., 1879) |  Рождество Богородицы (Сассетта) |